Тучков П.А.

Мои воспоминания о 1812 годе. Автобиографическая записка П.А.Тучкова.
Русский архив, 1873 г. издаваемый Петром Бартеневым, книга 2, тетр. 10, ст. 1928-1968.

Тучков Павел Алексеевич (1776-1858) - русский генерал, действительный тайный советник. В 1812 году - генерал-майор, командир 2-й бригады (Белозерский и Вильманстрандский пехотные полки) 17-й пехотной дивизии 2-го пехотного корпуса.

/ ст. 1939-1941 /

Возвращаясь с отрядом моим и не доходя еще до Смоленска верст за десять, на разсвете дня, услышали мы пушечные выстрелы; скоро потом и ружейный огонь ознаменовал нам, что мы приближаемся к месту сражения; когда же взошли на высоты берега Днепра, то увидели, можно сказать, под ногами нашими все движения неприятеля и усилия его завладеть городом, а равно и оборону войск наших. Как люди ни утомлены были ночным переходом, более тридцати верст нами сделанным, но никто не думал об отдыхе; глаза всех в течении целаго дня обращаемы были на место сражения, представлявшагося нам в виде панорамы. Неприятельская армия облегала укрепления города, по левую сторону Днепра лежащия, и образовала большое полукружие, коего оба фланга примыкали к Днепру.

5-го числа Августа во весь день были мы свидетелями весьма жаркаго сражения под стенами Смоленска. Неприятель отчаянно нападал и старался овладеть укреплениями, то с одной, то с другой стороны города; самое же большое его стремление было на так называемые Малаховские городские ворота; во весь день артиллерия его не переставала стрелять по городу и кидать в оной гранаты. К вечеру весь город пылал (строение большею частию было деревянное); даже окружавшия город старинныя каменныя башни, все было в огне, все пылало. Вечер был прекраснейший, не было ни малейшаго ветра; огонь и дым, восходя столбом, разстилалися под самыми облаками. Не смотря однако на гром пушек, ружейную пальбу, шум и крик сражающихся, благочестие Русскаго народа нашло для себя утешение в храме Предвечнаго. В восемь часов вечера в соборной церкви и во всех приходских раздавался колокольный звон. Это было на кануне праздника Преображения Господня. Уже колокольни и даже самыя церкви пылали, но всенощное молебствие продолжалось. Никогда столь усердных молитв пред престолом Всевышняго не совершалось, как в сей роковой час города. Все только молились, не помышляя о спасении своих имуществ и жизни, как бы в упрек неприятелю, что наградою для него будет один пепел. Наконец все утихло; кроме пожирающаго пламени и треску разрушавшихся строений ничто не нарушало тишины. Неприятель прекратил нападение и занял прежнюю позицию вокруг городских укреплений. В городе уже никого не оставалось, кроме защищавших оный войск: все жители, оставя дома свои и имущества на жертву неприятелю, удалились из города. В продолжении всего того дня, дороги, ведущия въ Россию, покрыты были несчастными жителями, убегавшими от неприятеля: старики с малолетными, женщины с грудными детьми, все бежало, не зная сами куда и что будет с ними. Нам оставалось одно только утешение, что неприятель был совершенно отбит на всех пунктах с большею для него потерею. Да и с нашей стороны оная была значительна; мы потеряли (как говорили) убитыми более шести тысяч человек, в том числе достойных генералов: Скалона и Баллу; неприятель же потерял более 20 тысяч человек. От пленных узнали мы, что у них между прочими в тот день убит был генерал Грабовский, и ранены генерал Зайончик я многие другие.

На другой день все полагали, что битва под стенами Смоленска будет возобновлена; но вдруг неожиданно, в 12-ть часов ночи, армия получила приказание, оставя город и большую Московскую дорогу, перейти на правую сторону Днепра и занять высоты, находящияся в двух или трех верстах от города.

Бывшия войска в городе и на левом берегу реки, перейдя в самом городе чрез мост, шли на назначенныя им места; полки же дивизии нашей, составлявшие накануне резерв войск бывших в деле, быв приближены к самому городу, в взводных сомкнутых колоннах, оставались еще на местах своих; ружья были составлены, и люди лежали при них на земле; вдруг пули непрительския на нас посыпались: ибо неприятель, видя отступление наше, кинулся в город и, перейдя чрез реку в С.-Петербургское предместье, выслал против нас стрелков своих. Прежде чем мы поспели стать в ружье, несколько человек было ранено, а подо мною верховая лошадь. Главнокомандующий отрядил генерал-адъютанта барона Корфа удерживать неприятеля, который, прогнав его за реку, занял опять С.-Петербургское предместье; мы же отступили на назначенныя нам места по диспозиции.

6-е число Августа армия весь день провела на позиции в колоннах, в боевом порядке; все ожидали, что главнокомандующий решится наконец на сем месте дать неприятелю генеральгное сражение. Но в шесть часов вечера я получил приказание явиться в главную квартиру. По прибытии туда, встретил меня генерал-майор Ермолов, исправлявший должность начальника штаба армии и, отдав мне диспозицию главнокомандующего об отступлении армии по дороге к Москве¹, объявил повеление его принять начальство над авангардом первой колонны, составленным из Елисаветградского и Изюмского гусарских полков, пехотного Ревельского, егерских: 20-го и 21-го, и роты конной артиллерии, с коим я должен был следовать проселочною дорогою на селения: Крыхоткино, Гедеоново, Карелье, Писарцы, ступино и Бредихино, на большую Дорогобужскую дорогу. Первая армия должна была идти двумя колоннами, из коих первую составляли: 2-й, 3-й и 4-й пехотные и 1-й резервный кавалерийский корпуса, под начальством брата моего г.-лейтенанта Тучкова 1-го; эта колонна должна была по диспозиции следовать за отрядом моим в четырех верстах; вторая же колонна, составленная из 5-го и 6-го пехотных, 2-го и 3-го кавалерийских и 1-го кирасирского корпусов, под командою генерала Дохтурова, за отрядом генерал-майора Неверовского, должна была продолжать отступление по дороге к Дорогобужу.

В 8 часов вечера выступил я с отрядом моим, коего авангард составлял Елисаветградский гусарский полк и 2 орудия конной артиллерии, под начальством генерал-майра Всеволожского; прочие полки егерские, под начальством генерал-майора князя Шаховского, и Ревельский пехотный под начальством шефа оного, родного брата моего, генерал-майора Тучкова 4-го, шли со мною.

Проселочная дорога, по которой отряд мой и 1-я колонна армии должны были следовать, пролегала во многих местах чрез леса и болотные ручьи, чрез которые хотя и были мосты, но весьма ветхие и сделанные только для проезда крестьянских телег, так что при первом переходе артиллерийских орудий и кавалерии, оные должно было поправлять и даже вновь перемащивать, разбирая для сего близь лежащие крестьянские строения, что весьма затрудняло и останавливало ход отряда и 1-й колонны армии.

7-го числа Августа, около в часов утра, вышел я на большую Московскую дорогу, я хотя по предписанию полученному мною от начальника штаба, следовало мне идти прямо на селение Бредихино, но к удивлению моему видел я, что Бредихино отстояло от места соединения дорог, где мы вышли на большую Московскую, несколько верст далее от Смоленска, так что, если бы я выполнил в точности данное мне предписание, то открыл бы неприятелю сей столь важный пункт, и неприятель, придя на оный, отрезал бы всю ту часть войск наших и тяжестей, кои, следуя по проселкам, не успели бы еще выйти на большую Московскую дорогу. Потому я и решился, вместо того, чтоб идти в лево к Бредихину, поворотить в право по дороге к Смоленску, с тем чтоб, найдя впереди удобное место к обороне, занять позицию и, тем прикрыв соединение дорог, дать время колонне, за мною следующей, выдти на большую дорогу. А как генерал-майор Всеволожский с авангардом отряда моего, следуя в точности предписанию начальства, вышед на большую дорогу, ушел в Бредихино, то я послал адъютанта моего поручика Новикова с повелением, чтобы он как можно скорее шел назад и присоединился ко мне.

¹ - Подлинник оной, за подписанием начальника штаба г.м. Ермолова, сохранился у меня и по сию пору. - прим. П.А.Тучкова.