Граббе П.Х.

Записки графа П.Х.Граббе. 1812 год.
Русский архив, 1873 г. издаваемый Петром Бартеневым, книга 1, тетр. 3.

Граббе Павел Христофорович (1789—1875) - русский генерал, участник войн с Наполеоном и Кавказской войны, член Государственного Совета. В смоленском сражении - поручик, адъютант генерала от инфантерии М.Б. Барклая-де-Толли.

/ ст. 444-448 /

В недоразумениях неясного и неполного единоначалия, в потерянном времени на изнурительные для обеих армий, безконечные взад и вперед переходы, забыли укрепить Смоленск. Это было не трудно при стене с башнями, окружавшей город. Ночью Дохтуров с корпусом сменил Раевского, я думаю потому только, что последний принадлежал к 2-й армии: ибо полезнее, казалось бы, оставить на месте войска и начальников знакомых уже с местностью и ободренных удачным первым отражением, усилив их только по мере надобности.

В 8 часов утра загорелся бой вокруг Смоленска. В два часа огонь затих, когда все позиции наши за городом оставались еще в наших руках. Но когда Наполеон удостоверился собственными глазами в удалении 2-й армии, не скрывшей своего движения (что было возможно), то всеми силами кинулся на Смоленск.

Это было в 4 часа по полудни. Наши войска, занимавшие еще предместья, были оттуда вытеснены и в безпорядке отступали к городу. В эту минуту граф Кутайсов, с которым я приехал в Смоленск, поручил мне скакать навстречу артиллерии, сбитой с своих позиций и на рысях искавшей, сквозь толпы бегущих, прорваться к воротам. Встретив роту Глухова и передав ему приказание отступать в порядке, несмотря на преследовавшие его гранаты и ядра, я увидел толпу, стоявшую в закрытии за домом. Это был генерал Капцевич, начальник сражавшейся тут и опрокинутой дивизии. В изумлении в такую минуту найти его здесь, без всяких распоряжений, я объявил ему, что полки его отступают в безпорядке и что нужно присутствие начальника для приведения их в устройство. В эту минуту, взорвало ящик проходившей роты Глухова. Упоминаю о том потому, что на этом ящике, от которого осталось одно днище, вывезен образ Смоленской Божией Матери, сопровождавший потом армию до обратного занятия Смоленска. То что я сказал о Капцевиче не должно возбуждать сомнения в его храбрости. Напротив, он во многих случаях показал, что именно храбрость была его почти единственное военное достоинство. Но не равны дни военного человека. Молодой, пылкий, я тогда этого не понимал.

Со всех сторон войска наши неодолимым напором масс неприятельских были сбиты и теснимы к городу. Возвратясь к Малаховским воротам, я увидел Дохтурова среди огромной свиты и должен сказать, что вид его в эту минуту не был ободрителен. К чести его спешу прибавить, что он принял это опасное начальство больной, по первому приглашению Барклая. Он был без галстуха, пот градом катил с его круглого, малозначительного лица; такое смущение выражалось как на нем, так и в его словах, что бывший при нем отличный офицер Лютцов, обратясь ко мне сказал: "Вы видите, что здесь надеяться распоряжений нечего." Я передал это графу Кутайсову. Главное опасение было за мост на Днепре и Никольские ворота, ближайшие к нему. Но там командовал Неверовский.

Войска, в страшном безпорядке, теснимые уже вблизи Французами, врывались под глазами Дохтурова в Малаховские ворота, когда принц Евгений Виртембергский с полками своей дивизии, присланный по счастливому вдохновению во время Барклаем, предложил сделать вылазку, чтобы осадить Французов от ворот. Принц с безстрашием, сиявшим в глазах и на молодом, кротком его лице, сам стал в голове войск и повел их. Он отразил натиск колонн Французских, и полки его заняли покрытый путь перед воротами и стеною.

В эту минуту я поехал с графом Кутайсовым к Никольским воротам. Подъезжая к ним, мы встретили полки Неверовского в поспешном отступлении в город, но не разсыпаясь однако, ружейный огонь почти уже в воротах и минута критическая. Граф Кутайсов стал останавливать отступающих, как вдруг подскакал к нам из ворот генерал с неустрашимым негодованием на лице, с ругательством на отступающих и, завидев Кутайсова, громко спросил: кто здесь мешается не в свое дело? - Граф Кутайсов гордо поднял свою прекрасную голову. - Я граф Кутайсов, начальник артиллерии, и мое место везде. Вы кто? - Я Неверовский. Они молча, с уважением взглянули, кажется впервые, друг на друга. Полки опять пошли вперед, опрокинули все перед собою, и обратно заняли ближайшие к воротам дома предместья. Граф Кутайсов поручил мне поставить артиллерию, и здесь дело было возстановлено. Героическая наружность Неверовского осталась в моей памяти. Он был одет как на праздник. Новые эполеты; из под разстегнутого мундира или сюртука, не помню, виднелась тонкая, белая рубаха со сборками; блестящая и готовая сталь в сильной руке. Он был красив и действовал могущественно на дух солдата.

С баттареи перед Малаховскими воротами дали знать, что снаряды приходят к концу. Граф Кутайсов поручил мне взять из первой артиллерийской роты, которую встречу, несколько ящиков и вести на баттарею. Надобно было спешить, и некогда было обводить их для безопасности около стен города. Я повел взятые ящики большою улицею. Она была любопытна. Город был окружен Французскими баттареями, после отражения от всех ворот, открывшими на него убийственный огонь; гранаты разрывало во множестве на улице, и осколки отражались от каменных домов. Раненые шли, ползли, лепясь около стен, других вели или несли, и ядра и гранаты нередко их догоняли. В разных местах загоралось. Счастливо провел я свои ящики и привел на баттарею. Она была в страшном положении, осыпаемая вблизи ружейными пулями, картечью, гранатами и ядрами. Вал, неисправленный и без того низкий, был разрыт ядрами. Прислуга уже несколько раз возобновленная, могла действовать только наклонившись. Заряды пришли кстати: их уже не было, и хотели оставить баттарею. Тут, помнится, командовал Синельников.

Не умолкаемо кипел бой вокруг стен Смоленска. Пожар распространялся внутри его. Но защитники его не оставляли своих опасных мест на стенах. Нигде неприятель не приобрел заметного успеха. Дрались уже только, чтобы драться. Только Поляки, левее от Никольских ворот, отчаянно кинулись и с минуту заставили опасаться за мост, но штыками остановленные и с большим уроном, были разсыпаны. Ночь прекратила упорное сражение, не доставившее Наполеону ни малейшего преимущества.

После полуночи, Дохтуров получил повеление оставить город и отступить к армии на левый берег Днепра, истребив мост и удерживая только Петербургское предместье.